Так в жизни Володьки и его друга Таира появился Филимон.
     И надо сказать, что по своему деятельному, неуёмному характеру он как нельзя лучше подошёл своим новым друзьям.
     Это только с виду Володька и Таир разные — Володька белобрысый, и нос его курносый вечно лупится, будто молодая розовая картофелина, а Таир чёрный, как головешка или как галчонок, — волосы чёрные, глаза чёрные и всё тело загорелое до черноты.
     Но эти внешние различия могли ввести в заблуждение кого угодно, только не обитателей маленького приморского городка, в котором с рождения жили Таир и Володька.
     Население начинало тревожиться, как только замечало, что Таир и Володька не гоняют с другими ребятами в футбол или, скажем, не носятся по улице, запуская воздушного змея, а ходят тихие и задумчивые. Соседи настораживались. Они ждали очередного сюрприза.
     Если уж Таир и Володька ходят пай-мальчиками, значит, что-то затеяли.
     Точно такими друзья были перед тем случаем, когда решили проверить честность населения родного города.
    А надо сказать, что город Таира и Володьки не совсем обычен. Расположен на берегу залива. С одной стороны городка — Кавказские горы, покрытые густыми лесами, будто голубоватозелёной шерстью; с другой стороны — зелёное Каспийское море; с третьей, неподалёку, — государственная граница, а с четвёртой — вся наша страна до самого Тихого океана.
    В городе есть рыбсовхоз, в котором работает отец Володьки — капитаном маленького судёнышка — дубка, и небольшая рыбоконсервная фабрика.
    А вообще-то городок маленький, все знают друг друга, и каждый житель фанатичный патриот своего города.
    Потому-то, наверное, и вызвал такое возмущение нахальный опыт Володьки и Таира.
    В тот день Таир отозвал Володьку во время большой перемены в укромное местечко за котельной и сказал:
    — Слышь-ка, Володька, чего мой батя сегодня за обедом говорил...
    — Знаю я, что он говорил, — ответил Володька.
    — А вот и не знаешь!
    — А вот и знаю! Говорил: если мы снова к Бабаджану в сад полезем, уши пообрывает. Мой тоже говорил.
    — А вот и нет! — закричал Таир и захлопал в ладоши.
    — Тогда — если под плоты нырять станем, то...
    — А вот и нет!
    — Тогда — если мы...
    — А вот и нет, вот и нет! Батя сказал, что город наш совсем особенный. У нас тут такая жуткая честность у всего населения, просто кристальная. У нас, он говорил, можно на главной улице сундук с драгоценностями случайно забыть и уехать на целый год. Потом вспомнишь, приедешь за ним, а сундук так там и стоит. Целёхонький. Вот какое у нас население!
    Отбарабанив всю эту тираду в один присест, Таир задохнулся и несколько раз судорожно глотнул воздух.
    Володька был изумлён. Фантастическое видение искрилось и переливалось перед его мысленным взором — сундук, заполненный разноцветными драгоценными камнями, стоит распахнутый настежь посреди улицы Победы, а мимо снуёт кристально честное население, стыдливо отводя глаза от сундука. Вот это картина!
    — Слушай, — деловито спросил Володька, — а где же мы сундук возьмём?
    — Какой ещё сундук? — удивился Таир.
    — Ну с этими... с драгоценностями!
    — А зачем нам с драгоценностями? — простодушно ответил Таир.
    Володька рассвирепел. Ноздри курносого носа раздулись и затрепетали.
    Он с подозрением уставился на друга.
    — Слушай, ты что, совсем тупой, да?! — спросил он. — Как же мы проверим честность нашего населения без сундука?
    Таир снисходительно ухмыльнулся.
    — Ты сам тупой, — невозмутимо отрезал он. — Я уж давно всё придумал. Зачем нам сундук с драгоценностями, если моя мама привезла из Ленкорани новенький чемодан. Польский, почти что крокодиловой кожи.
    Володька захлопал глазами.
    — При чём здесь почти что крокодиловый чемодан? — заорал он. — Где мы драгоценности возьмём?
    — Ты, Володька, чудак! — терпеливо объяснил Таир. — Зачем нам драгоценности, если всё равно такая кристальная честность у населения. Мы в чемодан напихаем старых газет, а для весу гирю сунем. У нас есть старинная, медная, сорок фунтов весит. Батя на ней гвозди выпрямляет. Ну скажи, откуда населению знать, что в чемодане? Может, там чего-нибудь получше драгоценностей! Стоит себе на улице новенький польский чемодан, и всё тут. Мы уйдём, потом вернёмся, а он всё стоит себе как миленький.
    Володька с размаху хлопнул Таира по спине.
    — Ну, Таир, — сказал он восхищённо, — ты голова!

    Сказано — сделано. Натолкали Таир и Володька в чемодан старых газет, сунули гирю и, перегибаясь от тяжести, потащили его на главную улицу, туда, где кофейня и парикмахерская дяди Арчила.
    Опыт начался. Они аккуратно установили новенький, сияющий никелированными пряжками чемодан на перекрёстке и отошли в сторонку. Но в это время хлынул дождь. В субтропиках часто так бывает: ни с того ни с сего — ливень. Друзья заметались, отыскивая, куда бы спрятаться. Только они забрались под густой каштан, как дождь кончился. Можно было продолжать опыт. Таир и Володька выскочили на перекрёсток... и остолбенели — чемодан исчез!
    Это было настолько неожиданно, что в первый миг Таир и Володька засмеялись. Впрочем, смехом этот звук и не назовёшь — это был первый, короткий, какой-то кудахтающий смешок. Но уже через несколько секунд они притихли и мрачно уставились друг на друга.
    — Это что же такое, Таир? — прошептал Володька. — Чемоданчик-то — тю-тю.
    — Тю-тю!
    — Что же такое получается?! — горько продолжал Володька. — Выходит, никакая не кристальная честность у населения! Выходит, у нас жулики живут!!!
    — Ну, это ты брось, — вскинулся Таир.
    — Как же это брось, если чемодана-то нету!
    Таир только руками развёл — что тут скажешь: чемодан будто в воздухе растворился.
    Мальчишки вновь внимательно оглядели улицу и тут заметили в дверях парикмахерской дядю Арчила. Парикмахер дядя Арчил был знаменитый человек, достопримечательность города. Ни у кого не было таких усов; он мог закладывать их за уши, но не делал этого — предпочитал, чтобы они свободно развевались на ветру. И под стать усам был огромный, круто выгнутый нос.
    Представляете, сам маленький, усы — во! нос — во! в руке бритва, как шашка, сверкает, и глаза горят фиолетовым огнём. Вид устрашающий. Приезжие боялись у него бриться, слабонервным людям казалось, что дядя Арчил вместе со щетиной вот-вот смахнёт им голову.
    Но, пожалуй, во всём городе не было человека более добро-душного. Дядя Арчил знал о своей воинственной внешности и любил напускать на себя вид свирепый и опасный.
    Володька и Таир пристально разглядывали парикмахера. Тот стоял, распушив знаменитые усы, курил, задумчиво пуская неправдоподобно правильные кольца дыма.
    — Как же я теперь домой покажусь? Чемодан-то новенький, почти что крокодиловый...
    Таир закусил губу, глаза у него подозрительно заблестели.
    — Брось, — пробормотал Володька, — ну брось ты...
    Он не мог глядеть, как у Таира, человека мужественного и бесстрашного, набухают глаза слезами.
    — Эй! — заорал вдруг Володька. — Таир, а может, чемодан просто убрал кто-нибудь? Чтоб он не мок под дождём? Вон дядя Арчил стоит, он ведь давно уже стоит, может, он видел?
    Таир сразу ожил, глаза его высохли. Володька схватил его за руку и потащил к парикмахерской.
    Таир и Володька почтительно поздоровались.
    — Здравствуйте, дети, — величественно ответил дядя Арчил, глядя в голубую даль Кавказских гор.
    И тут Володька заглянул в глубь парикмахерской, увидел знакомый чемодан.
    — Гляди, Таир, — радостно закричал он, — чемоданчик- то — вон он! Ну, спасибо, дядя Арчил! Вот спасибо. Мы его забираем.
    Дядя Арчил сделал резкий выпад в сторону, загораживая Володьке вход в парикмахерскую.
    — Не трогай чужой чемодан, Володька, не позорь себя, — холодно сказал он.
    — Это мой чемодан, — с достоинством сказал Таир и шагнул вперёд.
    — Наш чемодан! — поддержал Володька.
    Дядя Арчил схватился за голову и отступил за порог.

    — Вай! Вай! — закричал он, и праведное возмущение исказило воинственное его лицо. — Кто видел, чтоб у таких сопливых мальчишек был такой роскошный чемодан! Таирка, лучше не трогай чужую вещь!
    — Моя вещь! — закричал Таир.
    — Наша! — закричал Володька.
    Дядя Арчил изумлённо раскрыл яростные свои глаза, схватился театральным жестом за сердце.
    — Люди! — закричал он и выбежал на тротуар. — Люди! Какой позор! Дети таких приличных родителей хотят унести чужой чемодан! И это в нашем городе с такой кристальной честностью населения! И это наша смена! Люди, позор, говорю я!
    На эти возмущённые крики неторопливо прибрели старики — завсегдатаи из кофейни напротив. Те самые, что приходят к её крыльцу с восходом солнца — сухие, жёлтые, важные — и терпеливо ждут своей первой чашечки кофе по-турецки, успевая при этом обсудить все новости улицы, города, страны и международной политики.
    Размеренной походкой подошёл постовой милиционер, стал у крыльца, заложил руки за спину и стал покачиваться с пятки на носок, многозначительно глядя на Таира и Володьку. Старики печально качали головами.
    Таир и Володька настолько ошалели — просто слова не вымолвить! Они переводили взгляд с торжествующего лица дяди Арчила на печально-укоризненные лица стариков, потом на бесстрастную фигуру милиционера... Просто реветь хотелось от возмущения и злости! Первым опомнился Таир.
    — Наш чемодан! — закричал он. — Не имеете права!
    Дядя Арчил дёрнул себя за ус и зловеще спросил:
    — Все слышали?!
    — Слышали! — прошелестели старики. — Позор! Горе их родителям. О-о! Позор.
    Дядя Арчил мягко, по-кошачьи повернулся к милиционеру:
    — И ты, кацо, слышал?
    — Глухой я, по-твоему, да? — флегматично отозвался милиционер.
    — Тогда, если ты не глухой, — почти прошептал дядя Арчил и дёрнул себя за знаменитый ус, — тогда веди их туда, куда их давно уже надо отвести, малолетних преступников!
    И вдруг Володьку осенило. Он улыбнулся и ехидно спросил:
    — Малолетних преступников, да? Значит, чужой чемодан, да?
    — Чужой! — решительно ответил дядя Арчил. — Кто-то забыл на дороге. Такой, понимаешь, рассеянный человек! Задумчивый, понимаешь!
    — Ах, задумчивый! — ворчливо продолжал Володька и вдруг выпалил: — А знаете, что в этом чемодане лежит?
    — Этого никто не знает, — твёрдо ответил дядя Арчил, — никто не знает, кацо! Только хозяин. Он знает, но его нет.
    Володька торжествующе взглянул на Таира, тот радостно кивнул.
    — Тогда, — сказал Володька, — забирай чемодан, Таир, и пошли. Потому что мы знаем, что там лежит. Там лежат старые газеты и ещё гиря, медная такая, на ней «сорок фунтов» написано!
    — Что говорит этот безумный ребёнок? — закричал дядя Арчил. — Какой дурак станет класть старую гирю в такой чемодан?
    К Володьке и Таиру давно уже вернулось чувство собственного достоинства.
    — А вы не обзывайтесь, — холодно произнёс Таир,— открывайте скорее наш чемодан!
    Решительные лица мальчишек, их уверенный тон удивил всех. Дядя Арчил заколебался.
    — Я не могу, — сказал он и выставил вперёд ладони. Потом повернулся к милиционеру. — Ты милиция, власть — ты открывай. Может, там брильянты лежат!!
    Володька и Таир расхохотались.
    — Брильянты! Изумруды! Рубины! — хохотал Таир. — Открывайте! Сейчас увидите, какие там брильянты.
    Милиционер решительно протопал в парикмахерскую, вынес чемодан, положил его на крыльцо и открыл. Секунду он глядел в разверстую его пасть, потом вытащил щербатую гирю, показал её всем. Старики недоуменно пожали плечами, а дядя Арчил отступил в глубь своей парикмахерской, и вид у него был такой, будто он не гирю видит, а ядовитую змею гюрзу.
    — Может, я заболел? — неуверенно спросил он. — Я ничего не понимаю! Скажите мне вы, безумные дети, зачем вы засунули туда эту дурацкую гирю?
    — Для весу, — буркнул Володька.
    — Нет, я с ума сойду! — Дядя Арчил оглянулся на зрителей. — Вы можете сказать, почему новенький чемодан стоял один на дороге с медной гирей внутри?
    — Можем, — снова буркнул Володька, — для опыта.
    Мальчишки уже понимали, что добром вся эта история для них не кончится.
    Дядя Арчил тонко улавливал настроение окружающих его людей. Он вновь обрёл уверенность.
    — Ну-ка, ну-ка, — зловеще произнёс он, — люди, вы понимаете что-нибудь? Для какого такого опыта?
    — Для обыкновенного, — ответил Таир и опустил голову, — проверяли кристальную честность населения. Батя сказал вчера, у нас в городе хоть сундук с драгоценностями оставь — не пропадёт.
    Дядя Арчил просто задохнулся от возмущения.
    — Нет, вы слыхали?! — яростно закричал он. — Это они нашу честность проверяли! В нашем городе. Нет, этого выдержать невозможно! Слушай, милиция, надо их вместе с чемоданом вести скорей домой, и пусть их отцы скорее, не откладывая ни на секунду, надерут им уши или ещё что похуже сделают!
    И повели наших голубчиков всем обществом по домам.
    А что дальше было, даже говорить не хочется. Выволочка была.