На следующий день весь шестой «а» лакомился конфетами. А на Володьку приходили глядеть, как на чудо, изо всех классов — от первого до восьмого.
     Тяжкое бремя славы легло на Володькины плечи. Поначалу он смущался, потом развеселился и очень серьёзно стал рассказывать о своих необычных способностях.
     — Я, — говорил он, — его загипнотизировал. Я ему мысленные приказы передавал.
     — Ой! — пугались девочки. — Значит, ты гипнотизёр?
     — Ага! — говорил Володька и прикрывал ладошкой губы — уж очень ему хотелось расхохотаться. — Я, наверное, и учиться брошу, — продолжал он, — в цирк пойду. Раз у меня такие неслыханные способности.
     — Врёшь ты всё, — заявила Ленка Бородулина.
     — Ах, так! — зловеще прошептал Володька. — Сейчас, сейчас... сделаю тебя черепахой... Сейчас узнаешь...
     Ленка вдруг застыла, лицо её стало таким испуганным, что Володька даже растерялся на миг.
     Потом он расхохотался. Ленка ткнула его острым локтем в бок и выбежала из класса.
     Таир в этих Володькиных развлечениях участия не принимал. Он ходил мрачный и всё высматривал, не появился ли Родька. Странная сцена, разыгравшаяся у выхода из цирка, не давала ему покоя.
     Но Родьки всё не было. И только на следующий день выяснилось, что родители увезли его в Баку удалять гланды.
     Несколько дней Родька пролежал в больнице.
     И как раз в эти дни пропал Володькин щен Филимон.
     Ещё утром Володька играл с ним, а когда вернулся из школы, Филимона и след простыл. Сперва ни Володька, ни Таир не беспокоились: характер у Филимона был независимый и он частенько отправлялся разгуливать по городу, но к вечеру возвращался обязательно.
     На этот раз Филимон не вернулся. Три дня Таир и Володька прочёсывали город, расспрашивали прохожих, по очереди звали Филимона и прислушивались: не отзовётся ли?
     Всё было тщетно. Филимон исчез. Володька осунулся за эти дни, глаза его запали и неестественно блестели. А на четвёртый день, когда все уже не сомневались, что Филимон пропал окончательно, и только один Володька не желал этому верить, Филимон явился.
     Был он взъерошенный и решительный, на шее его болтался обрывок верёвки, а хвост вилял победно и радостно.
     Захлёбываясь лаем, он бросился к Володьке, тот подхватил его на руки, и Филимон мгновенно облизал своему хозяину лицо. Обычно такие телячьи нежности Володькой не допускались, но в тог миг он был так счастлив, что позволял Фильке всё. Он сам целовал щенка в холодный нос и приговаривал:
     — Филька мой, Филимон, Филимоша...
     Володькина мама принесла бульон и куриную ногу. Филимон с такой жадностью набросился на еду, что стало ясно: пёс не ел несколько дней.
     — Да какой же это злодей тебя голодом морил, псина ты моя милая?! — возмутилась мама.
     — Гляди, Володька, —- сказал Таир, — видал, как конец верёвки замусолен? Она не оборвана, её Филимон перегрыз.
     — Вот бы найти этого гада, который Фильку мучил! Я не я буду, если не найду!
     — А что?! — загорелся Таир. — И найдём! Нас Филька отведёт.
     Филимон внимательно глядел ребятам в глаза и всякий раз, услышав своё имя, с готовностью вскакивал.
     — Мальчики, может, подождёте, пока отец с моря придёт? — сказала мама. — Наверняка тот, кто морил Фильку голодом, человек плохой.
     — Да что, мы в лесу живём? Не бойся ты, пожалуйста!
     — Филька! Вперёд! Веди! — закричал Таир, и Филимон бойко побежал, поминутно оглядываясь на мальчишек.
     Миновали одну улицу, другую, свернули в заросший травой окраинный переулок. В конце переулка дома кончались, узкая извилистая тропка вела в горы.
     Таир и Володька недоуменно переглянулись, но Филимон с прежней уверенностью бежал вперёд. Ребята припустили за ним. Тропинка петляла, змеилась, но упорно вела всё выше в горы. Начался голубой грабовый лес. Голубым он был оттого, что стволы деревьев обросли густым синеватым мхом. Только на грабах бывает такой мох. Филимон вдруг свернул с тропинки, и мальчишкам пришлось продираться сквозь густые кусты орешника.
     — Куда это он нас завёл? — спросил Таир.
     Володька только плечами пожал. Ребята были мокрые от пота, исцарапанные; они тяжело дышали, но упрямо продолжали ломиться сквозь густые переплетения гибких веток.
     Неожиданно орешник кончился, и мальчишки выскочили на небольшую полянку, покрытую высокой, сочной травой.
     Полянка упиралась в отвесный склон горы, и в этом склоне зияла треугольная дыра.
     — Вот это да! — прошептал Володька. — Пещера!
     Рядом с входом в пещеру чернел след от костра, чуть поодаль в землю был вбит кол, а к нему привязана верёвка.
     Филимон уселся рядом с колом и уставился в лицо Володьки своими умными и преданными глазами.
     — Видал? — Таир подошёл, поднял замусоленный конец верёвки. — Вот здесь его кто-то и привязал.
     — Зачем только ему это понадобилось? Непонятно.
     Мальчишки говорили шёпотом. Было жутковато. Глухая тишина висела над поляной, и ребятам казалось, что из чёрной дыры пещеры за ними наблюдают внимательные, холодные глаза.
     Филимон вдруг вскочил и неторопливо вбежал в пещеру. Через малое время он выскочил оттуда и уселся перед входом — одно ухо торчком, другое, как тряпочное, болтается и голова набок — загляденье!
     — Не лаял! — сказал Володька.
     — Пусто там. Никого нет. Пойдём поглядим? — предложил Таир.
     — Пошли!
     Мальчишки осторожно протиснулись сквозь узкую дыру входа и замерли. После яркого, блистающего зелёными, голубыми, золотыми красками дня пещера, казалось, была залита до краёв непроглядным мраком.
     Таир первым сообразил, что они заслоняют собой вход.
     — Давай руку, Володька, — сказал он, — отходи в сторону, пусть свет войдёт.
     Глаза постепенно привыкли к сумраку пещеры, и наконец мальчишки рассмотрели её всю. Потом обстоятельно измерили. Пещера была невелика — восемь шагов в длину, шесть в ширину, зато свода её разглядеть было невозможно.
     У стенки напротив входа лежала груда веток с пожелтевшими уже листьями. Очевидно, кто-то спал на них.
     Больше ничего в пещере не было, если не считать многочисленных окурков, разбросанных по каменному полу.
     — Необитаемой пещеры не получилось, — Володька усмехнулся. — Хозяин был, но куда-то ушёл или переселился.
     — Что же он, гад, Фильку не отвязал?! Псина ведь погибнуть могла!
     — Может, просто не успел?
     — А может, он вот-вот явится? — Таир был очень серьёзен. — Знаешь, Володька, давай-ка сматываться отсюда. Через пару дней придём поглядим. Тогда и решим, что с нашей находкой делать. Про эту пещеру, наверное, никто и не знает.
     — Кроме того, кто в ней спал и курил, — Володька усмехнулся.
     — Может, это давно было, — не сдавался Таир.
     — Нет, недавно. Не позже, чем три дня назад. Ты что, забыл, когда Филька пропал.
     — Верно, — протянул Таир, он задумался, потом решительно тряхнул головой: — Всё равно! Если здесь кто и живёт, надо на него поглядеть: что это за тип, который чужих собак ворует да ещё голодом их морит.
     О своей находке мальчишки не рассказали никому. И только когда в классе появился Родька, всё такой же улыбающийся, добродушный и красивый, Володька и Таир открыли ему свою тайну.
     Володьку поразило, как мгновенно изменилось Родькино лицо. Он побледнел, глаза сделались жёсткими, зрачки сузились, стали размером с булавочную головку.
     — Как вы её нашли? — резко спросил он.
     Таир и Володька переглянулись.
     — Так ты, значит, знал про пещеру? — спросил Таир.
     На мгновение Родька смутился, но тут же ясными глазами оглядел приятелей:
     — Да откуда ж мне знать! Просто интересно.
     — Темнишь ты что-то, — подозрительно сказал Таир. - И вообще... скажи-ка, что за дурацкую сцену мы видели у выхода из цирка? И куда ты тогда исчез?
     — Никуда я не исчезал, — спокойно ответил Родька, — нас толпа растащила в разные стороны. Я тогда сразу понял, в чём дело. Этот щекастый, видно, большой жук. Он, наверное, кому-нибудь дал свою джинсу, чтобы тот продал тому парню. Денежки поделили, а потом решили костюм отобрать — поди докажи, что он не ворованный! Жулики!
     Таир и Володька оторопели. Слишком уж замысловатым казалось им Родькино объяснение. Просто в голове не укладывалось, что может быть такое.
     — Ерунда какая-то, — сказал Володька.
     — Чего ж ты молчал, не вмешался? — спросил Таир.
     — Чудила! — Родька снисходительно улыбнулся. — Я же только предполагаю. А вдруг всё не так?
     — Ну и что? Мог же ты рассказать, как мы подшутили на пляже, а потом ты сам, лично отдал несчастный .костюм, — не унимался Таир.
     — А если бы он отказался? — Родька внимательно и твёрдо глядел в глаза Таиру.
     Таир смутился отчего-то и отвёл взгляд в сторону.
     — Да как же он мог отпереться? — заорал Володька. — С ума ты сошёл! Мы бы подтвердили твои слова!
     — А если он жулик? Подтвердили! Что получается? А то: вместе брали, вместе закапывали, вместе прятали. Сказал бы он, что я ничего ему не отдавал, и никто бы вашим словам не поверил. Вышло бы, что не он, а мы все трое жулики.
     Родька говорил напористо и убедительно.
     Таир и Володька растерянно молчали. Нельзя сказать, что Родька убедил их. Нельзя сказать, что они испугались. Да и чего пугаться, если ты ни в чём не виноват?
     И всё же. Какая-то смутная тревога охватила мальчишек. Таир хмурился, сосредоточенно усгавясь в землю, тёр кулаком лоб. У Володьки противно сосало под ложечкой, он глядел на Родьку, и тот вдруг показался ему ни капельки не симпатичным. Обаяние и добродушная улыбка, всё это куда-то исчезло, лицо Родькино сделалось напряжённым и злым.
     — Всё это странно и противно, — проговорил Володька.
     — Вот что, — решительно сказал Таир.— В этом деле надо разобраться. А потому необходимо немедленно разыскать щекастого.
     — Правильно! — закричал Родька. — Верно! Найдём и всё выясним. Не отвертится.
     Он обрадовался, заулыбался и снова стал прежним Родькой — весёлым и добродушным парнем.
     Но оказалось, что не так-то просто даже в небольшом городе отыскать человека, если не знаешь ни имени его, ни фамилии.
     Разве что случайно встретишь.
     Но щекастый не попадался на глаза, он как в воду канул. Несколько дней, сразу после школы, мальчишки бродили по пляжу, без устали сновали по главной улице города, вглядывались в лица прохожих — всё без толку.
     — Асфальт полируем, — посмеивался Родька, — ноги гудят как чугунные.
     — Ну его к монахам, — разозлился наконец Володька, — мы из-за этого типа нахватаем «пар» полные дневники. Я уже третий день уроков не делаю.
     — Ия! — подхватил Родька.
     — Ладно, — решил Таир, — никуда он не денется. Всё равно когда-нибудь встретим. Случайно.
     И они встретили.
     Но не щекастого пижона, а того худенького парнишку, на которого щекастый напал тогда у цирка. И встретили неподалёку от школы.
     — Стой! — закричал Таир. — Погоди! Поговорить надо.
     Мальчишка остановился. Хмуро оглядел по очереди троих приятелей.
     Одет он был в обычную школьную форму.
     — Чего вам? — спросил он.
     — Слушай, мы видели, как тебя и ещё одного милиционер увёл. Ну, у цирка, помнишь?
     — Ещё бы не помнить! — мальчишка сердито фыркнул. — А вам-то какое до этого дело?
     — Да брось ты злиться. Мы тебе помочь хотим, понимаешь? — сказал Володька.
     — В чём помочь?
     — А в том? Где твой джинсовый костюм? — спросил Таир.
     Мальчишка дёрнулся, будто его ударили.
     — И ты туда же?! — заорал он. — Идите вы все к чёрту с этим проклятым костюмом!
     — Не ори, — приказал Таир. — Говори толком. Мы тебе действительно можем помочь. Рассказывай всё по порядку.
     Мальчишка внезапно сник. Исподлобья поглядел в серьёзное лицо Таира, нехотя заговорил.
     — Чего там рассказывать — костюм этот ворованный оказался. Его у того парня спёрли на пляже. А я-то откуда знал? Мне его предложили купить, я продавца этого домой отвёл. Маме костюм тоже понравился. Купили. Шестьдесят рублей заплатили. Только и поносить успел четыре дня. А потом этот парень налетел. Милиция, крики, родителей наших вызвали. Мать и отец того парня — его Славкой зовут — подтвердили, что он не врёт: его это костюм, обворовали его на пляже. — Мальчишка помолчал немного, грустно улыбнулся. — Славкина мать красную тряпку принесла, из которой фальшивые латки вырезала. Всё точно, без обмана.
     — Ну а дальше что? — спросил Володька.
     — Ясное дело — что! Пришлось отдать костюм. Славка его в охапку, и тю-тю мой костюмчик — укатил!
     — Куда укатил, говори ты толком! — закричал Таир.
     — Не знаю, — равнодушно ответил парнишка. — В Ленкорань или в Баку, не знаю, Славка-то нездешний. Он с родителями на несколько дней приезжал.
     — Вот так номер! — Родька весело захохотал. — А продавец-то какой из себя?
     — Взрослый уже парень, лет семнадцать ему, восемнадцать, невысокий такой, квадратный.
     — Что я говорил? — ликовал Родька. — Жулики! Этот Славка и продавец — одна шайка-лейка. Надули они тебя, парень!
     — Ты-то чему радуешься?! — разозлился парень. — Никуда этот продавец от меня не денется! Я его, кривоногого, за километр узнаю. Уже больше недели ищу.
     — Ну и городишко! Все друг друга ищут! — веселился Родька. — Вот у нас...
     — Вот у вас в Юрмале! — оборвал его Таир. — Слыхали. Надоело.
     Они распрощались с парнем, у Родьки сразу же обнаружилось какое-то срочное дело, и Таир с Володькой остались одни.
     — А Родька-то оказался прав. Я б до такого в жизни не додумался! А этот-то щекастый, ну и подлая рожа!
     — Да, — кивнул Таир. — Прав. И это очень хорошо. Нет, не то говорю! Ничего, конечно, хорошего во всей этой истории нету, но я... — Таир запнулся, быстро вскинул на Володьку глаза, — я ведь знаешь о чём думал... я ведь подумал, что Родька костюм хозяину не вернул.
     Таир и Володька сосредоточенно глядели друг на друга, довольно долго молчали. Потом Володька опустил глаза, тихо произнёс:
     — Я тоже. Только говорить было неловко. Больно уж всё это... — Володька сделал неопределённый жест, лицо его брезгливо сморщилось.
     — Это точно! — буркнул Таир.
     И больше они об этой истории не говорили.