rumble.com * rutube.ru
liveinternet.ru * cos.tv
my.mail.ru * youtube.com
vk.com * zen.yandex.ru
«ИСКУССТВО РЫБАЛКИ»

Otohits.net, l'autosurf rapide et efficace

Skype: mordaty68

Я пользуюсь

PAYEER


  • Файлы
  • Статьи
  • Дзен
  • Фотографии
  • ВЕЛОСИПЕДЫ
  • ГЕРЦЕН А.И.
  • ДУХОВНЫЕ РЕЦЕПТЫ
  • ЗВЕРЬЁ МОЁ
  • КИНО
  • КУШАТЬ ПОДАНО
  • ЛОБЗИК
  • МАЛЫШАМ
  • МОИ СТАТЬИ
  • НЕКРАСОВ А.С.
  • ПРАВОСЛАВИЕ
  • ПРАВОСЛАВНАЯ КУХНЯ
  • РАЗВЛЕЧЕНИЯ
  • РЫБАКАМ
  • РЫБОЛОВ
  • СВОИМИ РУКАМИ
  • СПОРТ
  • ЦВЕТОВОДСТВО
  • ЧТОБЫ ГОРОД БЫЛ ЧИСТЫМ
  •  
    Главная » Файлы » малышам » малышам

    ЗОЛОТЫЕ СТРЕЛЫ(Людмила Михайловна Яковлева)-продолжение- Повесть - для детей младшего возраста
    10.05.2014, 16:19

       Дорогие ребята! Вы много знаете о Великой Отечественной войне, которая обрушилась на нашу страну летом 1941 года. Вы читали книги о славных защитниках Родины, бойцах и командирах Советской Армии, партизанах, героически защищавших свою землю на фронтах войны с фашизмом и в тылу врага.

       Вы видели много фильмов о войне и знаете, почему советские люди победили такого страшного врага, как фашизм.

       Эта книга тоже о войне, хотя в ней нет описания боев. Ее написала женщина, которая была в годы Великой Отечественной войны маленькой девочкой и вместе со всем народом пережила все трудности военного времени.

       Прочитав книжку, подумайте, что помогло нашей армии победить врага на фронте. Свои отзывы присылайте по адресу: Кемерово, 99, Ноградская, 5,

       Кемеровское книжное издательство, редакция детской литературы.

    ПИСЬМО

       Просыпаюсь я, когда мамы, как всегда, уже нет дома. На столе завтрак и обед для нас с Женькой. Солнце уже заливает комнату. Брат спит, посапывая распухшим носом. Я, тихонько ступая по чисто вымытым доскам пола, выхожу на улицу. Сажусь на лавочку у калитки и долго неподвижно сижу. Почтальон идет по улице. Я не обращаю на него внимания. Мы уже давно не ждем писем. И вдруг он сворачивает к нашему дому. Письмо! Я вбегаю в комнату, где спит Женька.

       — Письмо! — кричу я что есть сил. Женька смотрит на меня полусонными глазами и тут же срывается с постели.

       — Письмо! — вопит он нечеловеческим голосом. Хватает подушку и швыряет в меня. Я отвечаю ему тем же. Мы прыгаем по кровати, тузим друг друга кулаками и орем, как сто чертей. В дверях вырастает неподвижная фигура Егоровны. Она не кричит, а только медленно качает головой. Мы застываем с раскрытыми ртами.

       — Эх вы! Мать встала чуть свет, прибрала все, помыла. До ночи на работе толкется. А вы... Ишь чего натворили. Нету в вас совести.

       Я чувствую, как жар заливает мое лицо.

       — Письмо, — говорю я хрипло, протягивая Егоровне конверт.

       — Письмо? От отца, должно. Ну слава богу, дождались. Положите его на стол, а то на радостях, чего доброго, в клочки издерете. Да приберите в избе-то. Матери без вас делов хватает.

       Егоровна удаляется. Мы с братом принимаемся за уборку. Застилаем постели, расставляем стулья. Я подметаю пол, крыльцо и даже двор. Чувствую страшный прилив голода. Мы молниеносно съедаем «завтрак» — по кусочку хлеба, картофелинке и стакану киселя. Кажется, что есть хочется еще сильнее. На столе стоит «обед»: два кусочка хлеба, четыре картофелины и бутылка молока. Я не отрываясь смотрю на «обед» и глотаю слюну, думая, что мама строго-настрого запрещает нам прикасаться утром к обеденной порции. Мы стараемся честно выполнять ее наказ. Но сейчас Женька не отходит от стола.

       — Давай, — предлагает он, — съедим хлеб. На обед и картошки с молоком хватит.

       — Конечно, хватит, — говорю я.

       Мы съедаем хлеб. Потом по одной картофелине, потом еще по одной. И, наконец, запиваем молоком. В бутылке остается на самом донышке, не больше полстакана.

       — Фу, теперь я до самой ночи не захочу есть, — отдувается Женька.

       — А я могу три дня не есть!

       — А я десять дней.

       — А я — миллион.

       — А я сиксиллион, — кричит Женька.

       После этой загадочной цифры я замолкаю, так как ничего не могу придумать более огромного. Мы выбегаем на улицу, ощущая в желудках приятную тяжесть. Но проходит час-другой. Время идет к обеду, и я снова чувствую сильный голод. У брата тоже падает настроение. Мы идем домой, выпиваем по глотку молока. Заглядываем в стол, в шкафчик с посудой. Нигде ничего нет. Только соль в солонке. Женя кладет в рот серый кристаллик соли и сосет.

       — Попробуй, — говорит он, — Совсем теперь есть неохота. Я пробую и выплевываю соль. Противно. И еще сильнее хочется есть.

     

    СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

       В это время за окном раздается крик: «Женька-а!» Мы выбегаем на крыльцо. Во дворе стоит Ленька. Одна рука у него до локтя забинтована и в согнутом положении подвешена на груди.

       — Ты че? — спрашивает Женя, удивленно тараща глаза.

       — Че, че? — передразнивает Ленька, сплевывая через дырку на месте выпавшего зуба. — Руку сломал, вот че. Врач хотел совсем отрезать, потом оставил.

       Я в ужасе прикусываю губу и сажусь на траву, глядя на Леньку.

       — Вот, нате, — говорит Ленька и протягивает нам горсть сухарей.

       Мы подлетаем к нему.

       — Где взял? —спрашивает Женя.

       — Заработал, — отвечает солидно Ленька. — На воинской солдаты дали.

       — Ты побирался? — спрашиваю я Леньку и грызу сухарь.

       — Дура! — говорит обиженно Ленька и больше не обращает на меня внимания.

       — Слушай, у меня сейчас рука болит, — обращается он к Жене, — пойдем со мной. Помогать будешь. Нажремся, во! — Ленька проводит рукой по подбородку. — Ты на руках ходить умеешь?

       — Нет, — говорит Женька.

       — Плохо, — вздыхает Ленька. — Эх, если бы не рука... А что ты умеешь?

       — Ну как, что? — спрашивает Женя, беспомощно оглядываясь на меня. — Ну, понимаешь, — говорит Ленька с видом опытного человека, — я хожу на воинскую. Перед солдатами выступаю, как артист. Песни пою, на руках хожу. Они и дают все. Раненые едут домой или из дома там. Каждый день целые поезда. Знаешь, как дают? Во! Сам наемся и мамке еще приношу.

       Мать у Леньки лежит больная. От голода у нее распухли ноги. Она совсем не встает. Еще у Леньки есть три сестры. Старшая работает в детсаду, средняя у соседей в няньках живет, а маленькая Валя с матерью дома. Ей три года, но она не ходит. Когда зайдешь к ним, Валя пытается поднять голову от грязной подушки и не может. У нее такая тонкая шея, что кажется: поднимет она голову, и шея переломится. Мне делается страшно, и я убегаю от них.

       И вот мы идем на воинскую площадку. Так называется платформа, где останавливаются поезда с солдатами. Мы часто бегаем на воинскую. Тайком, не сговариваясь, ищем глазами отца. Столько военных едет мимо нас каждый день! Очень ведь может быть, что поедет в вагоне и отец. Я не помню его. Мне было всего десять месяцев, когда отца взяли в армию, оттуда направили в военное училище. А из училища он лейтенантом ушел на фронт. Сейчас он капитан. У него уже два ранения, один орден и две медали. Я не помню его, но часто разглядываю фотографию, которую он прислал с фронта. И каждый раз, когда мы бежим на воинскую площадку, я втайне надеюсь, что увижу отца в окне вагона и крикну: «Папа!» И он узнает меня, подхватит на руки и поднимет высоко-высоко над головой.

       — Провозишься теперь с этой рукой, — ворчит Ленька. — С одной много не наработаешь. Петь придется. Ты петь-то хоть умеешь? — спрашивает он Женьку.

       — Не знаю, — краснеет Женька, хотя поет он часто и много. И мама говорит, что у него просто талант.

       — Пой! — командует Ленька.

       — Где, здесь? — пугается Женька.

       — А че, тебе сцену подать? Пой!

       Мы останавливаемся, и Женя заводит вполголоса какую-то песню. Ленька слушает, морщит лоб и говорит:

       — Ладно, пойдет. Только голос у тебя какой-то писклявый. Ну, ничего. Только ты громче пой.

       Проходим шага два-три, и Ленька останавливается,

       — Ну-ка ты, — кивает он мне.

       От волнения у меня перехватывает дыхание.

       — Я стихотворения знаю, — говорю я.

       — Давай! — с серьезным видом командует Ленька.

       — «Бедный маленький верблюд...» — начинаю я.

       Но Ленька вдруг откидывает голову назад, хохочет и кричит, кривляясь: «Люда-блюда, съешь верблюда!»

       На глазах у меня выступают слезы. Женя, сжав кулаки, подскакивает к Леньке и кричит звонким голосом:

       — Ну, ты!

       — Да я ниче, — отступает Ленька. — Пошли!

       Вот и воинская площадка. Стоит эшелон. Открыты двери теплушек. Солдаты лежат, бегут по перрону с котелками за кипятком.

       Ленька проходит раз-другой мимо вагонов. Потом останавливается перед одним вагоном, где особенно много солдат сидит в дверях, свесив вниз ноги.

       — Товарищи бойцы! Сейчас мы для вас покажем концерт, — кричит громко Ленька.

       Мне становится страшно стыдно. Я прячусь за спину брата и вижу Женькин затылок и красные, как лепестки мака, уши. И слышу, как Ленька фальшиво поет, вернее, говорит нараспев какие-то веселые фронтовые частушки. Потом затягивает «серьезную» песню: «Кавой-та, кавой-та, из нас не станет. Кавой-та поезд увезет...». Допев до конца, Ленька замолкает, оглядываясь на нас. Бойцы подмигивают друг другу, подталкивают, хмыкают и, не выдерживая, громко смеются.

       — А щас вот он, — объявляет Ленька и толкает Женю рукой в бок.

       Бойцы стихают. Женька молчит, опустив голову. Лицо его пылает, пальцами босой ноги он ковыряет асфальт перрона.

       Мне кажется, что он сейчас заплачет. Кругом тишина. Ждут, улыбаясь, бойцы. И вдруг Женя поднимает голову, откидывает ее назад. Сжимает за спиной руки в кулаки и запевает звонко-звонко, так, что слышно, наверно, на самом дальнем краю платформы.

       — Орленок, орленок, взлети выше солнца

       и степи с высот огляди...

       И мгновенно меняются лица солдат. Кто-то опустил руку с самокруткой, не донеся ее до рта, кто-то поднялся на но-ноги, чтоб лучше видеть и слышать.

       —...Навеки умолкли веселые хлопцы...

       Звенит над притихшей платформой голос моего брата. И я вижу, как стекаются к нам со всех сторон солдаты. Идут на костылях раненые. Подходят с котелками те, что бежали за кипятком. Вокруг нас плотное кольцо людей.

       Женька допел песню и замолчал и смотрит вокруг смелыми блестящими глазами.

       — Давай, сынок, еще! — просит кто-то. И Женька запевает новую.

       На опушке леса старый дуб стоит,

       А под этим дубом партизан лежит.

       Он лежит, не дышит. Он как будто спит.

       Золотые кудри ветер шевелит...

       Женька поет и поет одну песню за другой. Наконец, умолкает. Я слышу вокруг одобрительные слова. Все хвалят брата. А один пожилой солдат, с рукой на перевязи, совсем как у Леньки, опускается на корточки передо мной.

       — Ну, а ты тоже с концертом? — спрашивает он.

       — Я не умею песни, — говорю я хриплым голосом, — я стихотворенья...

       — Ну, давай стихотворенья, — улыбается солдат. Все вокруг тоже улыбаются. И я, осмелев, рассказываю про бедного маленького верблюда и о том, как уронили на пол мишку и оторвали ему лапу, и о Тане, которая уронила в речку мячик и потому горько плачет. Все смеются и хлопают в ладоши, задние продвигаются ближе. Кто-то сует мне в руку большой кусок сахара с налипшими крошками сухарей. А солдат с перевязанной рукой вздыхает, гладит меня по голове и осторожно, боясь уколоть щетиной, целует в щеку.

       Потом звучит какая-то команда, и бойцы начинают расходиться по вагонам. Мы стоим и смотрим на них. На душе и радостно и грустно. Пожилой боец из «нашего» вагона зовет нас к себе. Втроем мы подходим к дверям вагона. Солдат выгребает из вещмешка несколько кусков сахара и сухари. Он пытается завернуть все в обрывок газеты, но другой боец протягивает чистую заштопанную нижнюю рубаху. Завязывает рукава и воротник рубахи, и получается короткий широкий мешок. Бойцы торопливо выгребают из своих вещмешков сухари, куски сахара и крошки от сухарей и ссыпают все в мешок-рубаху. Один, молодой, спрыгивает на платформу и протягивает набитую всяким добром рубаху Женьке.

       — Это тебе!..

       Женька краснеет.

       — Не надо. Я так пел, не за сухари...

       — И мы тебе так, не за песни. За твои песни, брат, сухарями не рассчитаешься. Спасибо тебе! Бывай здоров!

       Состав медленно трогается, и молоденький боец уже на ходу заскакивает в вагон.

       Мы стоим втроем на платформе. У наших ног лежит раздутый мешок-рубаха. А мимо проплывает состав, и в раскрытых дверях вагонов добрые улыбающиеся лица. Бойцы машут руками. Нам машут!

       Мы идем домой. Я бегу впереди и часто оглядываюсь на мальчишек. А они едва тащат вдвоем мешок-рубаху. Мы подходим к дому. Дверь открыта. Мама дома!

       Вбегаю и бросаюсь к маме. Щеки мамы горят румянцем. Мама, кажется, помолодела на сто лет.

       — Мама, вот! — кричу я и разжимаю руку. На потной ладошке большой влажный кусок сахара с налипшими крошками сухарей.

       — Это я заработала, сама! — кричу я. — А Женя заработал знаешь сколько? Полную мешок-рубаху.

       Мама ничего не понимает, но тут входят мальчишки и втаскивают мешок. Мы рассказываем маме, перебивая друг друга, как мы давали концерт. И мама не сердится, а смеется и говорит:

       — Милые вы мои воробьишки. Ну ладно... Только не надо больше концертов давать. Хорошо?

       Мама свертывает из газеты большой пакет и, насыпав его доверху сухарями, протягивает Леньке. Ленька спешит домой.

       — Деточки, — улыбается мама, — живой наш папа, нашелся!

       Мы вспоминаем про письмо.

       — Читай, мама, читай!

       И мама читает. Письмо пишет не папа, а чужая тетенька, санитарка, которая ухаживает за нашим папой в госпитале. В бою погибли боевые товарищи отца. Взрывом повредило орудие, а его самого отбросило далеко в сторону, контузило и ранило осколками. Несколько месяцев папа был между жизнью и смертью. Но теперь ему лучше. Он будет жить. И приедет к нам, как только совсем поправится. За этот последний бой папе присвоено звание майора, и он награжден вторым орденом.

       Мы кричим: «Ура!», обнимаем и целуем маму. А потом сидим за столом и едим сухарную кашу: размоченные в теплой воде сухари с сахаром. Кажется, в жизни не ели мы ничего более вкусного. Какой сегодня счастливый день!

       Мы уже собираемся ложиться спать, когда тихо входит Ленька. Он привычно садится на пороге и говорит:

       — А у нас Валька померла.

       Мама охает, накидывает на голову платок и убегает к Ленькиной матери. Умерла Валя, Ленькина сестренка с большими грустными глазами и тонкой-тонкой шеей. На другой день ее похоронили, а Ленькину мать увезли в больницу. Ленька стал пропадать у нас днями и ночами.

     

    ОПЯТЬ ПИСЬМО

       Быстро пролетело лето. Осень на дворе. Мама хлопочет в огороде. Копаем и ссыпаем в подполье картошку. Солим капусту. Убираем свеклу и морковь. Нужно, чтобы всего было много: ведь скоро должен приехать папа. Ему нужно хорошо питаться, отдыхать и поправляться. Так говорит мама, так думаем и мы. Теперь нам письма пишет он сам. Письма приходят из Москвы. Туда самолетом отправили папу из прифронтового госпиталя. А сопровождала его та молоденькая санитарка, которая раньше писала нам письма за папу. Зовут ее Наташа. Теперь, когда мама пишет письма папе, она всегда передает привет и Наташе.

       Наступает зима со снегопадами и холодом. Женя ходит в школу. Мама на работе. А мне тоскливыми и бесконечно долгими кажутся часы ожидания брата. Женька стал другим. Ужасно зазнается, что учится в школе. Без конца говорит мне: «Не мешай делать уроки. Вот пойдешь в школу, узнаешь, сколько там задают!»

       Ленькину маму выписали из больницы. Она теперь работает в депо. Ленька учится с Женькой в одном классе, хоть и старше его на год. Теперь мама ждет от папы письмо, в котором он должен написать, что выезжает домой. Больше полугода он пролежал в госпитале, и сам писал, о уже совсем здоров. И вот письмо. Мама пришла с работы румяная, свежая. Я подбегаю к ней с письмом.

       — Наверно, едет! — кричу я.

       Мама тут же с улыбкой разворачивает треугольник письма, начинает читать, и улыбка медленно сходит с лица. Не отрываясь от письма, она нашаривает рукой стул и медленно опускается на него. Я еще не знаю, что в письме, но мне делается страшно. У меня холодеет живот и бегут мурашки по ногам к подошвам. Я все смотрю, смотрю на маму. И вдруг вскрикиваю и заливаюсь слезами.

       — Он умер! — кричу я, леденея от собственных слов.

       Мама встает, берет меня рукой за плечо и вдруг беззвучно падает на пол. Мне страшно. Пламя коптилки мечется из стороны в сторону. Мне кажется, что мама умерла. Нет Женьки. Он допоздна катается с Ленькой с горы. Я кричу так, что из носа начинает течь кровь. Мама тихо начинает стонать и садится, упираясь в пол дрожащими руками. Я зажимаю рот, стараясь не кричать.

       — Не плачь, — говорит мама с усилием, — не плачь. Он не умер, доченька. Он живой, живой.

       И вдруг закрывает лицо руками, и плечи ее трясутся. Слезы душат ее. А я не плачу. С недоумением я смотрю на маму. Если папа живой, тогда все хорошо. Почему же она плачет?

       Прибегает с мороза Женька. И, словно его толкнули в грудь, застывает на пороге, глядя на маму. Потом обходит ее. Осторожно берет со стола распечатанное письмо и, сморщив лоб и нахмурив светлые брови, долго шевелит губами.

       Потом вдруг комкает письмо, в ярости швыряет его на пол, топчет и пронзительно кричит на маму. Да, наш Женька, маленький Женька, проказник, задира и мамин любимец, впервые кричит на маму:

       — Встань, мама! Встань сейчас же! Зачем ты плачешь? Не видели мы этого папу! На черта нам этот папа нужен! Он хуже предателя, хуже Гитлера!.. Пусть он сдохнет! (В это время мне кажется, что на голову брата обрушится потолок или произойдет еще что-нибудь ужасное). Пусть он подавится своей чертовой Наташей! — кричит в истерике Женька.

       И только позже я узнаю, что в письме этом отец написал маме, как привык он к Наташе и полюбил ее. Что он не представляет себе жизни без нее. Он просит маму простить его, что он женился на Наташе и они остаются жить в Москве. Детей, это нас с Женькой, он никогда не забудет и будет помогать нам деньгами.

       Мама заболела. Как будто надломилось в ней что-то. Она постарела сразу на несколько лет. Тонкие морщинки легли на ее лицо. Стали мелко дрожать руки. А маме было в то время только двадцать семь лет. Она не могла ходить на работу. Целыми днями лежала на кровати безучастная к нам и ко всему в мире.

       Приходил врач. Потом приходили с маминой работы две тети. И одна, одеваясь в кухне, вздохнув, сказала тихо: «Когда мне похоронку на мужа принесли, я легче перенесла». А другая ответила тихо: «Да уж лучше бы похоронку».

       Я пришла к маме, села возле нее на стуле и сказала, вздохнув: «Лучше бы на папу похоронку принесли». Мама отвернулась, закусила губу, и из глаз ее побежали одна за другой слезинки.

    ЖЕНЯ И ЕГОРОВНА

       Мама лежит в постели уже больше месяца. Все заботы легли на слабые Женины плечи. Он сам носит воду, ходит за хлебом и молоком, колет дрова, топит печь и варит картошку. И часто подолгу, не мигая, печально смотрит на пляшущие по поленьям язычки пламени. Но никогда ни на что не жалуется. Наоборот, как может, утешает маму. Читает книжки. И фантазирует по вечерам. Долго стругает лучинки, делает стрелы и лук. И рассказывает мне, что сделает тонкие, гибкие стрелы с золотыми наконечниками и сбежит на войну. Как только мама поправится. Выстрелит в фашиста такой стрелой, немец от нее помчится, а стрела за ним. Немец свернет в сторону, а стрела за ним. Враг за дерево спрячется, а стрела — за ним и все равно догонит и прямо в сердце вонзится. Наделает Женька миллион стрел, сбежит на фронт и перебьет всех врагов. Кончится война, и жизнь будет опять хорошая-хорошая. И мама купит в магазине целый килограмм ореховой халвы. Женя ел ее перед войной. Ничего нет в мире вкуснее. Он теперь не будет есть, а всю мне отдаст. Потому что он ел халву, а я — нет.

       В последнее время к нам зачастила Егоровна. Раньше она никогда не жаловалась на одиночество. А теперь говорит, что ей скучно сидеть дома одной. Почти все вечера просиживает у нас. И приходит обычно не с пустыми руками. То огурчиков принесет или грибков соленых, то рыбу, вымененную на рынке за картошку.

       — Поешь солененького, — уговаривает она маму, — от соли всякая хворь проходит. У меня покойник, царство ему небесное, как выпьет, бывало, лишнего, уж так, сердешный, головой наутро мается. А поест солененького, и всю болесть как рукой снимет.

       — Зачем вы, Егоровна? Не нужно, спасибо, — слабым голосом говорит мама, — мне с вами и рассчитаться-то нечем.

       — Какой там расчет, — сердится Егоровна. — У меня все свое, не покупное. Ты с ребятами ешь да сил набирайся. Я тут вот у печки сяду и вязать буду.

       Егоровна садится на низкую скамейку, прислоняется спиной к теплой печке. Вынимает спицы и начинает вязать. В грубых заскорузлых ее руках проворно снуют спицы.

       — Бабушка, что это вы вяжете? — спрашиваю я.

       — Носки сынам вяжу, — сурово отвечает старуха.

       — А у вас разве есть сыны?

       — Есть. Тыщи сынов, которые на фронте воюют.

       — Новой пряжи сейчас днем с огнем не сыщешь, — обращается Егоровна к маме. — Так бабы собирают по дворам старые шерстяные вещи. Распускают и вяжут носки, рукавицы. К Новому году бойцам подарки готовим. Я вот тоже шаль свою старую распустила. Пары три хороших носков выйдет.

       — Сейчас наши на Западе, — говорит мама, — там больших морозов не бывает.

       — Ну так что, — ворчит Егоровна, — зима — она везде зима.

       — У меня джемпер есть, — говорит мама, — хороший еще, только на локтях потерся немного. Возьмите.

       — А чего мне его брать? Учись сама вязать. Наука немудреная, а в жизни пригодится.

       В выходной день приходит Егоровна и привычно садится у печки. Немного погодя заходит Ленька с матерью. Тетя Маруся (так зовем мы Ленькину маму) садится на стул около маминой кровати и вынимает вязанье. Мама тоже полусидит, откинувшись на подушки, и тонкими пальцами неумело перебирает спицами. Все молчат. Только Егоровна говорит неторопливо:

       — Вязанье — очень полезное дело. От него нервы успокаиваются. Психовать меньше будешь.

       Мама слабо улыбается.

       — Да хоть и не псих, — продолжает старуха, — а когда вяжешь, на душе покойно делается, легко...

       — А пропади ты пропадом, — ругается вдруг она. — Петлю где-то потеряла.
          Мы дружно смеемся.
     

    ДЕД МОРОЗ


       Перед Новым годом мама встала с кровати и робко прошлась по комнате, слабо улыбаясь нам посветлевшими глазами. Мы с братом ждали Деда Мороза. Каждый год Дед Мороз приходил и умудрялся как-то в трудное военное время приносить кульки с орехами, печеньем и конфетами. И обязательно по игрушке в каждом кульке. В прошлом году он принес Жене игрушечный пистолет, а мне — плюшевого зайца. И всегда под окном на рыхлом снегу от окна до тропинки были отчетливо видны огромные диковинные следы Деда Мороза. Но сколько мы ни караулили, никак нам не удавалось увидеть Деда Мороза. И всегда оставалось тайной, как он ухитрялся через закрытое окно положить на подоконник подарки. В предпраздничный день мама, еще слабая после болезни, пошла в магазин. Она вернулась и попросила нас сходить к соседке за молоком.
       — Сейчас я сбегаю, — вызвался с охотой Женя.
       — Сходи с Людой, — попросила мама, — тепло, пусть прогуляется, а то все дома и дома.
       Мы пошли. Соседки дома не оказалось, и мы сразу же вернулись домой. Вошли в калитку и остановились в недоумении. На дорожке, спиной к нам, стояла мама и, надев на длинную палку большую старую корзину, осторожно в шахматном порядке переставляла корзину с места на место. Дальше, дальше, от дорожки до окна.
       — Мама, что ты делаешь? — крикнул Женя.
       Мама вздрогнула, выронила палку с корзиной, оглянулась на нас и вдруг села прямо на снег и громко засмеялась. Мы подбежали и все поняли. От дорожки до окна дома на рыхлом снегу ясно отпечатались «следы Деда Мороза» величиною с дно большой старой корзины.
       — Так значит, это ты, всегда ты? — растерянно улыбаясь, спросил у мамы Женька. А мама хохотала, раскрасневшаяся, поздоровевшая, сидела на снегу и громко хохотала, вытирая выступившие от смеха слезы.
       — Дед Мороз, наш дед Мороз! — закричала я, обнимая маму.
       Мама поднялась, мы принялись отряхивать с нее снег и, веселые, направились к дому. Я бросилась к окошку. На подоконнике лежали два пакета с конфетами и пряниками, в Женькином—шерстяные варежки. А рядом с моим — пушистая белая шапка с длинными ушами.
       — Нет, — закричала я, — все равно Дед Мороз есть! Он не ходит по земле и не оставляет следов. Он летает по воздуху, как ветер. И он волшебник. Ведь никто не знал, как хочу я такую шапку. А он волшебник, он узнал и принес.
       — Конечно, — сказал Женька, и они обменялись с мамой улыбками.


    ПОБЕДА

       Прошла и эта зима. Мама уже давно совсем поправилась и снова работала. А Женька по вечерам все делал свои стрелы и собирался бежать на фронт, когда закончится учебный год. Но учебный год еще не кончился, когда в комнату прямо среди бела дня ворвалась наша мама и, смеющаяся, подхватив нас сразу обоих, закружилась по комнате.
       — Милые мои, родненькие, победа! Кончилась война! Победа!
       Мы ждали этого дня. Знали, что он близок. Но сейчас весть о победе показалась такой неожиданной, переполнила наши сердца счастьем, радостью, восторгом. Дом наш не мог вместить эту радость. Мама переоделась в свое лучшее, сохранившееся с довоенного времени платье. А мы с Женькой выскочили из дома на крыльцо. С городской площади доносились звуки праздничных маршей, гремевших из громкоговорителя.
       Мы помчались на площадь. Со всех улиц сюда спешил народ. Чужие, незнакомые люди обнимались, смеялись и плакали. Под звуки старенькой гармошки плясали девушки. Всюду носились возбужденные вездесущие мальчишки. А репродуктор взволнованным, торжественным голосом говорил о самом великом и долгожданном событии — победе нашего народа над злобным и жестоким врагом.
       Шла весна сорок пятого года. Высыхали последние лужи. Солнце щедро заливало счастливую землю. Птицы по утрам устраивали настоящие концерты. Пробивалась зеленая молодая трава. И время залечивало раны, нанесенные войной.
       Мы часто бегали с Женькой на воинскую площадку. С запада шли и шли эшелоны с солдатами, которые возвращались к мирному труду. Не пригодились Женькины стрелы. Кончилась война.

    Категория: малышам | Добавил: shum-1968 | Теги: Слушать, видео, GIF, фильм, диафильм, Смотреть, Фото, автор, Сказки, Сказки на ночь, Film, дети
    Просмотров: 3096 | Загрузок: 0
    Всего комментариев: 0
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]
    Поиск
     
    Skype: mordaty68
  • Blog
  • ВЕЛОСИПЕДИСТЫ
  • «ЗДОРОВЬЕ»
  • «ВЕСЁЛЫЕ КАРТИНКИ»
  • «МАСТЕРОК»
  • «МУРЗИЛКА»
  • Научно-популярное издание
  • НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ЧЕРЕПАШКИ
  • «ЧЕРНАЯ курица»
  • ИНСУЛЬТ
  • ПЕТРОДВОРЕЦ
  • «МОЯ РЫБАЦКАЯ КОЛЛЕКЦИЯ»
  • Роб Ван дер Плас
  • БРАТЬЯ САФРОНОВЫ
  • ФЛОРА И ФАУНА
  • ЮНЫЙ ТЕХНИК
  • КВВКУС
  • ШАХМАТЫ
  • ХОББИ
  • «ИСКУССТВО РЫБАЛКИ»
  • РЫБОЛОВ
  • РЫБОЛОВ-СПОРТСМЕН
  • Это станок?
  • ПРАВОСЛАВНАЯ КУХНЯ
  • «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
  • ДУХОВНЫЕ РЕЦЕПТЫ
  • * YOUTUBE *
  • Одноклассники
  • facebook
  • АКИМ Яков Лазаревич
  • БЕЛОЗЁРОВ Тимофей Максимович
  • БЕРЕСНЁВ Александр Михайлович
  • БЕХЛЕРОВА Елена
  • БИАНКИ Виталий Валентинович
  • БЛОК Александр Александрович
  • БОНЕЦКАЯ Наталья
  • ВОРОНЬКО Платон Никитович
  • ВАЖДАЕВ Виктор Моисеевич
  • ГЕРЦЕН Александр Иванович
  • ГРИММ, Вильгельм и Якоб
  • ГРИБАЧЁВ Николай Матвеевич
  • ДВОРКИН Илья Львович
  • ДОРОШИН Михаил Федорович
  • ЕРШОВ Пётр Павлович
  • ЕСЕНИН Сергей Александрович
  • ЖИТКОВ Борис Степанович
  • ЖУКОВСКИЙ Валерий Андреевич
  • ЗАЙКИН Михаил Иванович
  • ЗАХОДЕР Борис Владимирович
  • КАПНИНСКИЙ Владимир Васильевич
  • КВИТКО Лев Моисеевич
  • КИПЛИНГ Джозеф Редьярд
  • КОНОНОВ Александр Терентьевич
  • КОЗЛОВ Сергей Григорьевич
  • КОРИНЕЦ Юрий Иосифович
  • КРЫЛОВ Иван Андреевич
  • КЭРРИГЕР Салли
  • ЛЕСКОВ Николай Семёнович
  • МАКАРОВ Владимир
  • МАЛЯГИН Владимир Юрьевич
  • МАМИН-СИБИРЯК Дмитрий Наркисович
  • МАРШАК Самуил Яковлевич
  • МИЛН Ален Александр
  • МИХАЛКОВ Сергей Владимирович
  • МОРИС КАРЕМ
  • НАВРАТИЛ Ян
  • НЕКРАСОВ Андрей Сергеевич
  • НЕЗНАКОМОВ Петр
  • НОСОВ Николай Николаевич
  • ПЕРРО Шарль
  • ПЕТРИ Мерта
  • ПЛЯЦКОВСКИЙ Михаил Спартакович
  • ПУШКИН Александр Сергеевич
  • РОДАРИ Джанни
  • СЕВЕРЬЯНОВА Вера
  • СЛАДКОВ Николай Иванович
  • СУТЕЕВ Владимир Григорьевич
  • ТОКМАКОВА Ирина
  • ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич
  • ТОЛСТОЙ Лев Николаевич
  • ТЫЛКИНА Софья Павловна
  • УСПЕНСКИЙ Эдуард Николаевич
  • ЦЫФЕРОВ Геннадий Михайлович
  • ЧУКОВСКИЙ Корней Иванович
  • ШЕПИЛОВСКИЙ Александр Ефимович
  • ШЕРГИН Борис Викторович
  • ШУЛЬЖИК Валерий Владимирович
  • ШУМОВ Иван Харитомович
  • ШУМОВ Олег Иванович
  • Эндрюс Майкл
  • ЮДИН Георгий
  • ЮВАЧЁВ Даниил Иванович(ХАРМС)
  • ЮСУПОВ Нуратдин Абакарович
  • ЯКОВЛЕВА Людмила Михайловна
  •