rumble.com * rutube.ru
liveinternet.ru * cos.tv
my.mail.ru * youtube.com
vk.com * zen.yandex.ru
«ИСКУССТВО РЫБАЛКИ»

Otohits.net, l'autosurf rapide et efficace

Skype: mordaty68

Я пользуюсь

PAYEER


  • Файлы
  • Статьи
  • Дзен
  • Фотографии
  • ВЕЛОСИПЕДЫ
  • ГЕРЦЕН А.И.
  • ДУХОВНЫЕ РЕЦЕПТЫ
  • ЗВЕРЬЁ МОЁ
  • КИНО
  • КУШАТЬ ПОДАНО
  • ЛОБЗИК
  • МАЛЫШАМ
  • МОИ СТАТЬИ
  • НЕКРАСОВ А.С.
  • ПРАВОСЛАВИЕ
  • ПРАВОСЛАВНАЯ КУХНЯ
  • РАЗВЛЕЧЕНИЯ
  • РЫБАКАМ
  • РЫБОЛОВ
  • СВОИМИ РУКАМИ
  • СПОРТ
  • ЦВЕТОВОДСТВО
  • ЧТОБЫ ГОРОД БЫЛ ЧИСТЫМ
  •  
    Главная » Файлы » малышам » Петр Незнакомое

    Бывшие мальчишки П.Незнакомов(Рассказы и повесть для детей) Наша тайна
    27.08.2014, 16:08
             
     
    Наша тайна
     

      В двух километрах от города, у большой излучины реки, в непроходимых зарослях светло-зеленого ивняка, где в самое знойное лето трава сохраняет свою мягкость и свежесть, мы устроили себе убежище. Тут мы хранили наше оружие: деревянные ружья и сабли, тут, лежа на животе, мы читали измятые от длительного ношения за пазухой романы о пиратах и благородных разбойниках. В этом дивном потайном месте мы создавали нашу чету, и я до сих пор помню тот день, когда, дрожа от волнения, мы порезали карманным ножом пальцы и, смешивая кровь, клялись хранить до гроба верность друг другу, защищать бедных, сирот и вдов, всеми силами бороться с жандармами — нашими злейшими врагами — и никогда не водиться с девчонками.
       Нас было семеро мальчишек не моложе восьми и не старше двенадцати лет. Все мы жили в Старой слободе, там, где, прижавшись одна к другой — садов здесь не было, — в невообразимой пыли и грязи ютились лачужки городской бедноты. Родители большинства из нас были рыбаками или работали на кирпичном заводе, и только я один в чете был, так сказать, аристократ. Мой отец служил инкассатором, то есть был человеком умственного труда, а не физического; кроме того, на пасху мне сшили штаны из новой материи — нечто необычное для нравов Старой слободы, где штаны переходили по наследству от отца к сыну, от брата к брату.
      Нашим вожаком был Ванька — низенький, крепко сбитый мальчуган с наголо остриженной головой и веснушчатым курносым лицом. На его левой руке, у самого локтя, красовался вытатуированный синий якорь с надписью «Дерзкий». Татуировку сделал ему его брат, моряк, и Ванька очень ею гордился. В чете были мальчишки побольше и посильнее его, но Ваньку сделали главарем его почти кошачья сноровка, его сообразительность, острый ум и язык, а также то, что у него был брат герой — не моряк, а другой. Этот другой таинственный брат уже три года сидел в Плевенской тюрьме «за политику», как говорил Ванька. Кроме того, у нашего Ваньки было еще одно преимущество: он был сирота. Отец его, лучший рыбак во всем городе, два года назад уплыл на лодке по реке и больше не вернулся. Пустую лодку его обнаружили на другой день, а труп так и не удалось найти.
      — Пьян он был тогда, — рассказывал нам Ванька. — С горя напился. За день до этого его вызывали в полицию, все из-за старшего брата... А как выпустили — он прямо в корчму... Домой пришел хмурый, избил маму и меня, а ночью смылся... Я слышал, как он собирался, но откуда я знал... И потом, я рассердился на него за то, что побил меня... А как с ним было весело, когда он был трезвый!.. Как начнет, бывало, играть на мандолине румынские песни, ноги сами танцуют!..
      — Но он же умел плавать? — спрашивали мы. — Как же он мог утонуть?
      Ванька махал рукой и отвечал совсем по-взрослому:
      — Я же вам сказал, горе его изводило. А потом, пьяному плыть трудно, голова тяжелая...
      После такого разговора Ванька еще более отчаянно бросался в бой, ожесточенно рубил деревянной саблей воображаемых жандармов, но все мы видели — нет в его игре радости, тяжело ему. И тогда мы покидали свое убежище задолго до захода солнца.
      Ванькина мать провела жизнь в непосильном труде и рано состарилась. Работала она в школе уборщицей, а так как после смерти отца ее заработка не хватало, то она еще стирала белье в купеческих домах на главной улице. Ванька называл ее «старая», не слушался ее, часто грубил ей, однако мы знали, что он ее очень любит, но как-то по-своему. Однажды директор школы обругал ее, сказал, что она вырастила негодяев и разбойников, и старушка вернулась домой вся в слезах. Когда она рассказала про свою обиду соседям, возле нее был и Ванька. В ту же ночь в директорском кабинете кто-то побил камнями окна. Несмотря на долгое расследование — в школу по этому случаю даже тайные сыщики приходили, — виновника так и не нашли. Одни только мы догадывались, кто и почему это сделал, и еще больше полюбили нашего вожака.
      Лето в 1944 году выдалось в нашем краю страшно жаркое. Целых два месяца не было ни капли дождя. Безжалостное солнце, висевшее на бледном, безоблачном небе, было похоже на мутную электрическую лампу в городском кинотеатре. Старая мостовая городских улочек покрылась толстым слоем грязной серой пыли. От малейшего дуновения ветра со стороны реки эта пыль вздымалась тучами, проникала в окна и двери, и от нее всё в городе — и дома, и деревья, и люди — стало каким-то серым.
      И вот в один из самых знойных августовских дней в городе произошло событие, которое взбудоражило всех. Точно в обед в порт прибыл немецкий военный буксир и притащил за собой десяток барж. Груз был весьма необычен. На палубах барж, ничем не прикрытые, прямо под жгучими лучами солнца стояли рядами санитарные носилки, и на них, перевязанные грязными, окровавленными бинтами, лежали худые, с заросшими лицами раненые немцы. Это были совсем не те веселые и сытые солдаты, которых мы знали года три назад. Тогда они, раздевшись до пояса, шумно мылись у городских колонок, жевали шоколад и горланили по вечерам «Лили Марлен».
      Теперь перед нами было страшное зрелище. Но долго смотреть нам не пришлось. С буксира соскочили мрачные, злые солдаты со свастикой на рукавах и с грубыми окриками стали расталкивать толпу любопытных. Наши городские полицейские, приведенные самим комендантом, тоже вмешались, размахивая дубинками, и скоро у пристани не осталось ни одного человека.
      По городу пошли разные слухи. Рассказывали, что немцам здорово всыпали в Румынии, что раненых привезли оттуда, что Румынии уже «капут», что скоро и у нас должен подуть другой ветер. На главной улице собирались группами торговцы и подолгу тревожно разговаривали по-видимому, о чем-то очень важном. Когда, приблизившись, мы старались подслушать эти их разговоры, они нас прогоняли, а самые любопытные из нас иной раз получали чувствительные пинки. Ванька откуда-то узнал, что кмет — городской голова — и начальник гарнизона после прибытия барж уехали на военной машине в Русе.
      — Достается им сейчас, чертям! — говорил Ванька с усмешкой.
      Мы никак не могли понять смысл этих слов: каждый из немцев толст, как боров, и так и брызжет здоровьем. Но раз Ванька так говорит, значит, не зря.
      И только в нашей Старой слободе наступило радостное оживление. Люди останавливались при встрече, пожимали друг другу руки, улыбались и перемигивались друг с другом весело, словно праздник какой наступил. И, хотя мы всё еще не могли взять в толк, что происходит, эта буйная радость охватила и нас, ребятню. Мы высыпали с деревянными саблями из кривых, узких улочек, и закипела жестокая битва с ребятами Нового квартала. Особенно странным показалось нам то, что полицейский Диню, который всегда нас ругал и разгонял, на этот раз лишь злобно поглядел в нашу сторону, плюнул и удалился.

      Раненых немцев разместили в школе.
       Для нашей четы это было истинное счастье. Завязалась новая интересная игра. Ванька расставил в разных местах вокруг школы патрулей и приказал вести наблюдение, — зорко следить за всем, что там происходит. Мы вдвоем с Ванькой образовали штаб и расположились за полуразрушенной каменной оградой у дома корчмарки Неды, под большим тенистым абрикосом. Нам должны были докладывать обо всем, что видели и слышали наши патрули. Штаб находился точно против входа в школу. У входа стоял на посту пожилой немец с сердитым лицом, с автоматом на груди и со сдвинутой на лоб каской, из-под которой как-то смешно торчал мясистый нос. Немец расхаживал взад-вперед, тяжело ступая подкованными сапогами по каменным плитам, и пыхтел от жары.

      — Из-за таких, как этот вот, посадили в тюрьму моего брата, — задумчиво сказал Ванька. — Еще в сорок первом году... В Русе это было... Там тоже немцы разместились в школе, а брат написал на заборе, чтоб они убирались. Написал, но его поймали. И только за это ему дали семь лет. Три года как он уже сидит в тюрьме...
       — Значит, остается еще четыре, — быстро прикинул я.
       — Еще неизвестно, — как-то таинственно возразил Ванька.
      — Почему? — удивился я. — От семи отнять три, получится четыре. Верно? Это и бабушка может вычесть...
      — Ничего ты в этом не смыслишь! — засмеялся Ванька и ловко плюнул сквозь зубы шагов за пять от себя.
       Немного обиженный высокомерием Ваньки, я тоже попытался плюнуть сквозь зубы, но из этого ничего не вышло. Моя попытка произвела жалкое впечатление. Взглянув на Ваньку, я увидел на его лице насмешку. Мое сердце пронзило острое чувство зависти. «Почему у Ваньки, — подумал я, — все выходит так хорошо? Почему ему так везет и все у него получается так интересно? Вот пожалуйста — у него два брата... один сидит в тюрьме, и про него говорят только шепотом, а другой скитается по морям. А у меня — единственная сестренка, которая только и знает, что ябедничать на меня маме за то, что я убегаю из дому. Хоть бы моряк не сделал ему на руке этого якоря! Мало того, он ему еще и египетскую лиру подарил, на которой выдавлен бык с человеческой головой.
       Ванька зашил монету за подкладку пиджака, и, кто знает, может быть, этим и объясняется его проклятое счастье. Да, да, так оно и есть, иначе почему полиция уже три раза делала обыск в их доме, а в нашем ни разу...»
       И при мысли, что я лишен всех этих чудесных вещей, мне стало ужасно обидно за себя, за мою скучную, неинтересную жизнь.
       — Как мне хочется пульнуть по его каске! — прервал мои размышления Ванька. — Просто так вот... за брата...
       Я обернулся в его сторону. Он вытащил из кармана свою рогатку, из которой стрелял по сидящим на крышах воронам, и стал ловко вертеть ее на пальце. Немец стоял спиной к нам, каска его представляла прекрасную мишень.
       —Что ж... давай пульнем! — согласился я, снова уязвленный тем, что не мне первому пришла в голову эта замечательная идея.
        Ванька подобрал камешек, натянул резинку и прицелился. Камешек просвистел, и через мгновение послышался резкий металлический звук — точное попадание в каску. Дальнейшие события развивались с необычайной быстротой. Немец закричал изо всех сил и бросился ничком на каменные плиты. Это было так комично, что мы с Ванькой покатывались со смеху. Но смеяться нам пришлось недолго. Полуденную тишину разодрал частый и неприятный на слух стрекот. Что-то засвистело у нас над головой, и с абрикоса посыпались на нас листья.
       —  Стреляет, — зашептал побледневший Ванька. — Ой... и другие повыскакивали...
        Я приподнялся и выглянул из-за стены. Из двери школы один за другим, пригнувшись, с автоматами наготове, выбегали немцы со свастикой на рукавах и, что-то крича, падали на тротуар. У меня вдруг подкосились ноги, пересохло во рту. Что делать?
        — Чего стоишь столбом, дубина ты эдакая! — закричал Ванька мне прямо в ухо. — Мигом за дом — и на соседнюю улицу...
        Откуда у меня взялись силы бежать за Ванькой, я до сих пор не могу понять. Фить... фить... фить... — снова за¬свистели у нас над головой пули. Немцы уже заметили нас. Мы кинулись за дом, перемахнули через ограду, затем еще через несколько заборов. Позади нас закричала какая-то женщина, застучали двери и окна, и мы неожиданно оказались на соседней улице, но и тут над нами, также справа и слева слышалось противное, леденящее душу посвистывание.

       Мы пришли в себя только тогда, когда оказались в нашем убежище у реки. Как мы преодолели два километра, нельзя было понять, да и думать не хотелось об этом.
       — Ванька! — неожиданно закричал я. — Что это у тебя на руке?
       — Где?
       — Вот здесь... на левой...

      — Куда ты, дурак! — крикнул сзади Ванька. — Давай вправо!
       Повернув вправо, мы отчетливо слышали, как позади нас на мостовой цокали подкованные сапоги. Мы снова переметнулись через какую-то ограду, а что было дальше, трудно вспомнить: мы вихрем неслись по дворам и улочкам и не понимали, где находимся и куда бежим...

       Ванька ощупал руку и посмотрел на свою ладонь. Она была красная.
       — А-а-а, кровь, — сказал он с удивлением. — Оцарапался где-то... Понимаешь, какая штука... ой, как заболело! Ну-ка, погляди!
       Я посмотрел и ахнул. Над самым локтем, под якорем, там, где было написано «Дерзкий», была большая кровавая рана; она совсем не походила на царапину. Ванька тоже посмотрел на рану, побледнел и стиснул зубы. У него на лбу заблестели маленькие капельки пота.
       — Ванька, — испуганно закричал я, — это же от...
       — Знаю от чего, — прервал меня Ванька, стараясь быть спокойным. — Чего рот разинул! Ты что, первый раз видишь пулевое ранение? Чем пялить глаза, лучше взял бы да перевязал меня, а то вся кровь вытечет...
       — Нечем, — беспомощно пожал я плечами.
       Ванька оглянулся.
       — Стаскивай с меня рубаху! — кратко приказал он.
       Снимая с него рубашку, я все думал о том, что будет, если Ванька упадет сейчас на землю и... умрет. Шутка сказать — пулевая рана!
       — Рви на полоски!
       — Как же... — колебался я. — А тебя мать не побьет за это?
       — Эх, голова! — рассердился Ванька. — Мне перво-наперво за рану попадет. Ну, побыстрей!
       Разорвав рубашку, я неловко начал перевязывать рану.
       Ванька стиснул зубы и лишь время от времени, не в силах сдержаться, тихонько стонал от боли.
       — Постой! — крикнул он неожиданно. — Развязывай сейчас же!
       Я уставился в него взглядом, полным удивления.
       — Развязывай, развязывай! Так насухо нельзя. Надо подложить табаку... Мне брат говорил...
       — Откуда же взять сейчас табак?
       — Послушай, — сказал Ванька. — Ступай поищи в нашей кассе! Там должны быть окурки, штуки три...
       Я побежал к «кассе». Это была маленькая деревянная коробочка, которую мы прятали в самом потайном месте ивняка. В ней мы хранили самые ценные припасы нашей четы! Я сделал три шага от деревянного крестика, служащего ориентиром, повернулся лицом к реке. В пяти шагах вправо была «касса». Я откопал ее и стал шарить дрожащими пальцами по ее дну. Под мешочком с гильзами от патронов я нашел три окурка и тотчас же принес их на перевязочный пункт.
      Когда я приложил к ране табак, Ванька забился, как рыба, но не закричал ни разу и не охнул, иначе бы всему геройству грош цена.
      После этого мы сели на берегу, опустили ноги в воду и задумались. Солнце уже клонилось к закату, и река переливалась тысячами цветов. Напротив выступали очертания низкого румынского берега. Где-то справа равномерно и кротко позвякивали колокольчики разбредшихся по ивняку коров. Было тихо и спокойно, и мне показалось, что никакой стрельбы и никаких немцев не было, что мы просто-напросто уснули на мягкой траве и нам приснился бессмысленно кошмарный сон.
      — Хорошо еще, что кость не задело! — нарушил молчание Ванька. — Это что, ерунда! А иначе пришлось бы отрезать руку... Дело, конечно, не в этом... с якорем пришлось бы распроститься...
      — Эх, зря мы подшутили над этим немцем, правда? — испуганно заметил я. — Задели его, на свою беду...
      — Глупости! — сказал Ванька и посмотрел на меня насмешливо. — Ну-ка, сознайся, браток, ты здорово струхнул, а?
      — Не-е-ет... чего там...
      — Сознайся, сознайся!
      — А ты-то не испугался?
      Ванька не нашел нужным отвечать на этот вопрос, а лишь презрительно махнул своей здоровой рукой, словно хотел сказать: «Что мне с вами толковать, с детворой!»
      Мы снова замолчали.
      — Сейчас ты, конечно, всем разболтаешь про это, — сказал наконец Ванька.
      — Вот еще!.. Очень мне нужно болтать! — обиделся я.
      — Как будто я тебя не знаю, что ты за болтун...
      — Фу!
      — Никому ни слова, слышишь? В участке за такие дела по головке не погладят... А если только посмеешь сказать старой... Ну-ка, поклянись!
      Я встал, плюнул на землю и торжественно сказал:
      — Если скажу кому-нибудь хоть слово, то пусть, когда высохнет слюна, я буду в могиле!
      Это была наша самая страшная клятва, которую мы никогда не преступали. Ванька успокоился.
      — А ты... — спросил я у него, — что ты скажешь матери про твою рану?
      — Это мое дело, — сказал Ванька. — Тебе об этом нечего беспокоиться.
      Немного подумав, он снова заговорил:
      — Ну, пойдем, что ли, в город, а? Там, наверное, сейчас такой крик...
      Я кивнул в знак согласия. Ведь мне самому хотелось скорее вернуться домой. Чего только там сейчас не говорят! Как-то нас встретят? Будут ли бить дома или обойдется как-нибудь?
      Мы пошли абрикосовыми садами, где нас никто не мог увидеть; да и гораздо интереснее было пробираться сквозь заборы из колючей проволоки, чем подымать пыль по дороге. Ванька был хмур, видно, у него сильно болела рука, но он вопреки всему держал голову высоко, гордо. И, поглядев на него, я снова позавидовал его счастью. Ведь могла же эта проклятая пуля задеть и меня, черт бы ее взял! Или только Ванька должен быть героем?

      Но тут я вспомнил, что геройство имеет и оборотную сторону и что отцы и матери не очень-то любят наше геройство. Я вообразил, что бы было, если бы я предстал перед отцом с перевязанною рукой, в изорванной рубахе, и зависть моя тотчас же испарилась.
       Когда мы достигли первых домов города, Ванька обернулся ко мне и сказал:
       — Теперь нам надо расстаться! По крайней мере, сегодня вечером нас не должны видеть вместе... Ты валяй направо, а я — налево! И ни слова, слыхал? Я не хочу, чтоб меня драли из-за тебя..
       Я кивнул ему головой — еще вопрос, кого будут драть, — и побежал домой. Ванька свернул в первую же узкую кривую улочку.
       У калитки стояла мать с сердитым лицом и с палкой в руке.
       — Ага, — сказала она, завидев меня, — вот он наконец! Я тут весь день с ума схожу от этой стрельбы, а его нет и нет! Говори сейчас же, паршивец, где ты шлялся целый день?
       — Нигде я не шлялся, — ответил я и остановился в пяти шагах от нее.
       — Где ты был во время стрельбы?
       — Какой стрельбы?
       — Ага, он, бедняжка, ничего не знает! Ну-ка, подойди поближе да погляди мне в глаза!
       Я посмотрел матери в глаза, но ближе подходить не стал.
       — Где ты был?
       — На реке, где! С Ванькой ловили рыбу...
       — Гм!.. Как же это ты мог не слышать стрельбу? Уж не врешь ли ты?
       — Хочешь, крест поцелую?
       — Ладно. Ступай домой!
      Я с большой опаской прошел мимо матери и шмыгнул во двор. Все-таки она успела стукнуть меня палкой по спине, но не больно, а только так, для виду.
      Поздно вечером пришел мой отец и стал возбужденно рассказывать про большой бой вблизи школы и про то, какая в городе поднялась тревога.
       — Поговаривают, что и какие-то ребятишки в этом были замешаны, — сказал он и подозрительно взглянул в мою сторону. — А наш где был?
       — Слава богу, в этот раз оказался на реке, — ответила мать. — Иначе я бы его убила.
       Я молчал. В подобных случаях действительно молчание — золото, как гласит поговорка.
       Так в городе и не узнали, что было истинной причиной стрельбы. Мы с Ванькой сохранили нашу тайну. И только сейчас я ее раскрываю. Насколько мне известно, самая страшная детская клятва сохраняет силу пятнадцать лет.

    >
    Категория: Петр Незнакомое | Добавил: shumovol | Теги: Слушать, малышам, автор, Сказки на ночь, видео, Фото, Сказки, диафильм, GIF, дети, Film, фильм, Смотреть
    Просмотров: 1223 | Загрузок: 0
    Всего комментариев: 0
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]
    Поиск
     
    Skype: mordaty68
  • Blog
  • ВЕЛОСИПЕДИСТЫ
  • «ЗДОРОВЬЕ»
  • «ВЕСЁЛЫЕ КАРТИНКИ»
  • «МАСТЕРОК»
  • «МУРЗИЛКА»
  • Научно-популярное издание
  • НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ЧЕРЕПАШКИ
  • «ЧЕРНАЯ курица»
  • ИНСУЛЬТ
  • ПЕТРОДВОРЕЦ
  • «МОЯ РЫБАЦКАЯ КОЛЛЕКЦИЯ»
  • Роб Ван дер Плас
  • БРАТЬЯ САФРОНОВЫ
  • ФЛОРА И ФАУНА
  • ЮНЫЙ ТЕХНИК
  • КВВКУС
  • ШАХМАТЫ
  • ХОББИ
  • «ИСКУССТВО РЫБАЛКИ»
  • РЫБОЛОВ
  • РЫБОЛОВ-СПОРТСМЕН
  • Это станок?
  • ПРАВОСЛАВНАЯ КУХНЯ
  • «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
  • ДУХОВНЫЕ РЕЦЕПТЫ
  • * YOUTUBE *
  • Одноклассники
  • facebook
  • АКИМ Яков Лазаревич
  • БЕЛОЗЁРОВ Тимофей Максимович
  • БЕРЕСНЁВ Александр Михайлович
  • БЕХЛЕРОВА Елена
  • БИАНКИ Виталий Валентинович
  • БЛОК Александр Александрович
  • БОНЕЦКАЯ Наталья
  • ВОРОНЬКО Платон Никитович
  • ВАЖДАЕВ Виктор Моисеевич
  • ГЕРЦЕН Александр Иванович
  • ГРИММ, Вильгельм и Якоб
  • ГРИБАЧЁВ Николай Матвеевич
  • ДВОРКИН Илья Львович
  • ДОРОШИН Михаил Федорович
  • ЕРШОВ Пётр Павлович
  • ЕСЕНИН Сергей Александрович
  • ЖИТКОВ Борис Степанович
  • ЖУКОВСКИЙ Валерий Андреевич
  • ЗАЙКИН Михаил Иванович
  • ЗАХОДЕР Борис Владимирович
  • КАПНИНСКИЙ Владимир Васильевич
  • КВИТКО Лев Моисеевич
  • КИПЛИНГ Джозеф Редьярд
  • КОНОНОВ Александр Терентьевич
  • КОЗЛОВ Сергей Григорьевич
  • КОРИНЕЦ Юрий Иосифович
  • КРЫЛОВ Иван Андреевич
  • КЭРРИГЕР Салли
  • ЛЕСКОВ Николай Семёнович
  • МАКАРОВ Владимир
  • МАЛЯГИН Владимир Юрьевич
  • МАМИН-СИБИРЯК Дмитрий Наркисович
  • МАРШАК Самуил Яковлевич
  • МИЛН Ален Александр
  • МИХАЛКОВ Сергей Владимирович
  • МОРИС КАРЕМ
  • НАВРАТИЛ Ян
  • НЕКРАСОВ Андрей Сергеевич
  • НЕЗНАКОМОВ Петр
  • НОСОВ Николай Николаевич
  • ПЕРРО Шарль
  • ПЕТРИ Мерта
  • ПЛЯЦКОВСКИЙ Михаил Спартакович
  • ПУШКИН Александр Сергеевич
  • РОДАРИ Джанни
  • СЕВЕРЬЯНОВА Вера
  • СЛАДКОВ Николай Иванович
  • СУТЕЕВ Владимир Григорьевич
  • ТОКМАКОВА Ирина
  • ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич
  • ТОЛСТОЙ Лев Николаевич
  • ТЫЛКИНА Софья Павловна
  • УСПЕНСКИЙ Эдуард Николаевич
  • ЦЫФЕРОВ Геннадий Михайлович
  • ЧУКОВСКИЙ Корней Иванович
  • ШЕПИЛОВСКИЙ Александр Ефимович
  • ШЕРГИН Борис Викторович
  • ШУЛЬЖИК Валерий Владимирович
  • ШУМОВ Иван Харитомович
  • ШУМОВ Олег Иванович
  • Эндрюс Майкл
  • ЮДИН Георгий
  • ЮВАЧЁВ Даниил Иванович(ХАРМС)
  • ЮСУПОВ Нуратдин Абакарович
  • ЯКОВЛЕВА Людмила Михайловна
  •